Роскошь по-советски
По проекту на крыше должна была быть вентиляционная камера, однако помещение так и осталось пустым. Но ненадолго. Министр Милютин сам спроектировал там квартиру для своей семьи, которую со временем стали называть первым советским пентхаусом. Кстати, Милютин не только интересовался архитектурой, но даже был назначен художественным руководителем строительства Дворца Советов, а в 1940 году с отличием закончил Московский архитектурный институт.
Это была двухуровневая квартира с несколькими комнатами, панорамным ленточным остеклением и террасой на крыше. Те, кто побывал здесь уже в нашем веке, говорили, что комнатушки ее были слишком маленькие, высота потолков не превышала 2,30 метров, а узкие коридоры и лестницы только добавляли тесноты.
И все же вот как вспоминала дом Наркомфина дочь Милютина, Екатерина: «Уже входя во двор и видя его издали: белый, на черных колоннах, с голубыми лентами стекол, в которых отражалось небо, с цветами над окнами, с кирпично-красным “трубами” на крыше, с его изумительными пропорциями, – я чувствовала радость, подъем». Семья Милютина прожила здесь до 1980-го года, а потом пентхаус опустел. Одно время, как говорят, здесь даже была модная кальянная, а на крыше занимались йогой.
Фото: wikipedia.org
Дом переходного типа: к светлому будущему через жилье
Дом Наркомфина на Новинском бульваре – экспериментальное здание, построенное архитектором Гинзбургом для работников Наркомата финансов СССР в 1930 году. Архитектор называл свое творение домом переходного типа. Планировка и наполнение двух корпусов, общественного и жилого, должны были способствовать постепенному переходу к новому образу жизни и новым ценностям. Например, жителей дома собирались освободить от кухонного рабства и необходимости стирать: в общественном корпусе должны были работать столовая и прачечная. Здесь были свой детский сад, библиотека, а на крыше можно было заниматься спортом и отдыхать.
Фото: Pastvu.ru
Для жилого корпуса Гинзбург придумал уникальную планировку. Во-первых, корпус стоял на колоннах. Дело в том, что автор проекта считал первый этаж наименее пригодным для жизни, поэтому вовсе от него отказался. Во всем шестиэтажном доме было только два коридора, вдоль которых – двери в квартиры-ячейки. В нижнем коридоре были квартиры для семейных жильцов, наверху – меньшие по размерам для несемейных. Вход во многие из них начинался с лестницы, а пространство делилось на камерную спальную часть с потолком 2,3 метра и основную с потолком 3,6 метра. Удобства в самих квартирах были минимальные – маленький санузел, небольшая душевая кабина, в квартирах для семейных жильцов – небольшое место для готовки.
Интересно читать детские воспоминания Екатерины Милютиной, дочери одного из идеологов строительства дома и его жителя Николая Милютина.
«Это самый уютный дом в моей жизни»
Антон Носик, журналист, общественный деятель
Я оказался в Наркомфине в июне 2014 года. Сначала снял тут офис для стартапа, а через месяц переехал жить. Когда я въехал – почувствовал, что никогда в жизни и нигде мне не было так уютно. При том что я жил в Москве в самых разных квартирах и мне есть с чем сравнить. Тут все очень продуманно. Ориентация дома по сторонам света, вентиляция, планировка, цвет стен. Здесь настолько уютно, что можно гулять по дому в тапочках…
В квартире Антона Носика. Фото: lj_dolbob
Гинзбург здесь воспитывал в людях понимание социалистических ценностей. Посмотрите на потолки: когда ты спишь – у тебя в спальне низкий потолок, как берлога. А когда идешь в другие помещения социализироваться с товарищами – он становится высоким, почти четыре метра.
Я думаю, что самое интересное и важное здесь то, что изначальная идея Гинзбурга о социалистической утопии, человеческом общежитии, в итоге реализована. Не в 1930-е, когда сюда в приказном порядке поселили людей из министерства
Они не стали братьями, не хотели проводить вместе время. А именно сейчас, когда сюда один за одним подъезжали творческие деятели, креативные люди. Здесь сложились замечательные отношения, деловое партнерство, все друг другу помогают. Это как государство в государстве. Но мы тут временно. Дом ждет реконструкция, потом повышение аренды, и мы все соберем чемоданы и съедем. Утопия закончится.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Период пуризма 1917—1930
По приезде в Париж Жаннере устраивается штатным архитектором в «Общество по применению армированного бетона» Макса Дюбуа. За время работы в нем, (апрель 1917 — январь 1919), им выполнено несколько проектов, в основном технических сооружений, — водонапорная башня в Поденсаке (Жиронда), арсенал в Тулузе, электростанция на реке Вьен и другие. По его проектам строились также рабочие поселки, с жилыми домами на одну-две семьи. Архитектура этих домов близка еще к традиционной. Работая в упомянутом «Обществе…», становится директором фабрики по производству строительных изделий в г. Альфортвиль, дочернего предприятия фирмы. Преподает также рисование в детской художественной студии.
В Париже Жаннере повстречал Амеде Озанфана (Amédée Ozenfant), художника, который познакомил его с современной живописью, в частности, с кубизмом. Озанфан вводит Жаннере в среду парижских художников, знакомит с Браком, Пикассо, Грисом, Липшицем, позже с Фернаном Леже. Жаннере начинает активно заниматься живописью, которая становится его второй профессией. Вместе с Озанфаном они устраивают совместные выставки своих картин, декларируя их как выставки «пуристов». В 1919 Жаннере и Озанфан, с финансовой поддержкой Ла Роша, создают философско-художественный журнал-обозрение «Эспри Нуво» («L’Esprit Nouveau»), в котором архитектурный отдел ведет Жаннере. Свои статьи он публикует под псевдонимом «Ле Корбюзье». В журнале «Эспри Нуво» впервые опубликованы «Пять отправных точек современной архитектуры» Ле Корбюзье, своеобразный свод правил новейшей
архитектуры.
По отдельности подобные приемы использовались архитекторами и до Корбюзье, он же, произведя тщательный отбор, объединил их в систему и начал последовательно применять. В 20-х годах, когда язык новой архитектуры только еще формировался, эти «пять отправных точек архитектуры» для многих молодых архитекторов «нового движения» стали действительно «отправным пунктом» в их творчестве, а для некоторых и своеобразным профессиональным кредо. Формулировались эти правила неоднократно и различным образом. Вот перевод одного из оригинальных текстов Ле Корбюзье:
Каково жить без кухни?
Сара Рамазанова, директор школы F.uk School
Когда я приводила своих знакомых посмотреть, какое помещение сняла для творческой студии, и они проходили по коридору, тогда еще без ремонта, страшному, разрушенному, спрашивали меня: «У тебя все хорошо? Ты что сняла? «. А когда заходили внутрь, в восьмую ячейку, и видели планировку и обстановку – только и могли сказать «Вау!».
Да, здесь были и неудобства. Поначалу смущал шум, тут сквозь стены все слышно. Я пугалась, думала по квартире ходят. Потом привыкла. Еще здесь нет кухни, но я человек, который не любит готовить, и меня не смущает это. Мне кажется, прежние жильцы жаловались на то же отсутствие кухонь потому, что их сюда селили не по их желанию. А сейчас здесь живут по доброй воле, и отношения между людьми другие.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Меня обижает безумно, когда Наркомфин называют страшным зданием! Даже один раз был конфликт: девушка на улице по телефону говорит, мол, я тут стою перед стремным зданием. Я ей сказала, что стремная она.
Если дом в один день закроют на реконструкцию – я не знаю, как переживу это. Я не знаю, как я раньше без него жила.
Антон Носик, журналист, общественный деятель
Дом в некоторых местах обшарпан, но обшарпанность меня не смущает, а восхищает! Есть разница, когда внизу ни замка, ни охраны и сидят бомжи – это неуют. А когда нет косметического ремонта и ты видишь возраст здания – это красиво.
Да, здесь нет кухни, есть только плитка и микроволновка, но я не готовлю нигде и никогда, мне это не важно
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Плинтус как произведение искусства
Арсений Афонин, организатор проекта «СофтКультура»
У нас здесь архитектурное бюро и курсы для архитекторов «СофтКультура». Мы выбрали именно эту ячейку потому, что в ней требовались минимальные изменения, чтобы сохранить аутентичность, показать архитектурные ценности и важные моменты, которые есть в этом доме. Наши ученики приходят сюда как на экскурсию. Ведь большинство из них слышали про Наркомфин, видели его чертежи, но только когда ты тут оказываешься, ты начинаешь понимать и чувствовать замысел архитектора. Многие к нам специально для этого приходят. Мы с удовольствием рассказываем, сделали о доме книгу.
В первой комнате мы решили открыть старые стены и дошли до оригинального синего цвета 20-х годов, открыли старый паркет того же периода. Плинтуса, которые плавно закругляются к лестнице, очень ценная деталь, они редко где сохранились. Еще мы оставили от предыдущих хозяев швейную машинку, холодильник, вот тут можно видеть зарубки роста ребенка.
Площадь здесь небольшая, но мы не чувствуем этого за счет потолков. А вообще среда и конфигурация способствуют взаимодействию людей. Здесь нельзя жить, работать – и при этом ни с кем не общаться. Если ты одинокий интроверт, то дом, наверное, не для тебя, лучше обычный офис с кофемашиной.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Что касается судьбы дома, конечно, его надо реконструировать. Но есть много вопросов, в том числе и к материалам, из которых он сделан. Его нельзя «вылизывать» – он потеряет свою атмосферу. А если идти от вопроса сохранения наследия, здесь и стену покрасить в другой цвет нельзя. С этой точки зрения Наркомфин – дом компромиссов.
Известные жители
Дом заселялся в 1931 году, одновременно с заселением Дома на набережной, ул. Серафимовича, д. 2, представителями советской номенклатуры республиканского уровня — чиновниками и функционерами второй руки. Наиболее заметные из них по своему положению занимали квартиры в верхних этажах и в торцах жилого корпуса. Позднее, в 1937—1938 годах, практически все они были осуждены и расстреляны как «враги народа» (см. Ссылки).
- Н. А. Милютин — в 1924—1929 годах наркомфин РСФСР, в 1929 году председатель Малого СНК — один из идеологов «новых форм социалистического жилища», автор монографии «Соцгород». Квартира Милютина, спроектированная им для своей семьи с согласия М. Гинзбурга, уже после возведения здания, находилась на крыше здания, в помещении, запланированном под вентиляционную камеру, оборудование для которой не было закуплено, из-за нехватки денег. Двухуровневая квартира — первый в мире «пентхауз».
- Н. В. Крыленко, кв. 46 — нарком юстиции СССР.
- В. А. Антонов-Овсеенко кв. 49 — нарком юстиции РСФСР, с женой Софьей Ивановной Левиной.
- С. Б. Карп, кв. 47 — председатель Госплана РСФСР.
- Н. К. Соколов, кв. 42 — председатель Правления Госбанка СССР.
- Н. В. Лисицын, кв. 50 — нарком земледелия РСФСР.
- Герасимов Иван Семенович, кв. 51 — управляющий делами СНК РСФСР.
- Д. Е. Сулимов, кв. 45 — председатель СНК РСФСР.
- Лебедь Дмитрий Захарович, кв. 43 — зам. председателя Совнаркома РСФСР.
- Н. А. Семашко кв. 14 — бывший нарком здравоохранения РСФСР, с семьёй.
- Гуревич Моисей Григорьевич, кв. 41 — заместитель наркома здравоохранения РСФСР.
- Хронин Василий Никифорович, кв. 39 — заместитель наркома внутренней торговли РСФСР.
- Бухарцев Дмитрий Павлович, кв. 29 — кандидат экономических наук, корреспондент газеты «Известия» в Германии в 1930-е гг.
- Гордеев Михаил Григорьевич, кв. 27 — публицист, коллекционер живописи.
- П. И. Келин, кв. ? — художник и преподаватель живописи, ближайший друг Н. А. Милютина.
- А. А. Вишневский, кв. ? (5 этаж) — доктор медицинских наук (1936), позднее главный хирург Советской армии.
- А. А. Дейнека кв.18 — советский живописец, с женой Серафимой Лычевой.
- В. А. Соловьёв — драматург.
- Гостынский Владимир Викторович, кв. ? (6 этаж) — начальник управления НКФ, ближайший помощник Н. Милютина, с семьей.
- Воскресенский Кирилл Александрович, кв. ? — ученый-биолог, основатель Беломорской биологической станции (1938).
- Жуков Савелий Григорьевич, кв. 11 — заместитель наркома Наркомата Совхозов РСФСР — репрессирован; далее Ольга Инсарова (Окорокова) — солистка Большого театра (меццо-сопрано) в 1943—1959 годах.
- Крючков Петр Петрович, кв. 13 — директор Музея А. М. Горького, с женой. После ареста семьи Крючковых в 1938 г. квартира № 13 перешла к семье Н. А. Семашко.
- О. П. Бган — советская актриса.
С середины 1930-х годов дом № 25, корп. 1 стоял на балансе Совета народных комиссаров, с 1946 года — Совета Министров РСФСР вплоть до конца 1950-х годов. В конце 1950-х годов снят с баланса Совета Министров РСФСР и передан в общегородское подчинение (в ЖЭК).
За 70 лет существования дома (на 2000 год) не было выполнено ни одного капитального ремонта. В конце 1970-х власти Москвы собирались сделать капремонт, для чего выселили тридцать квартир, но так и не успели.
Учеба на классике
Моисей Гинзбург родился в Минске в 1892 году, учился в Европе: вначале в Парижской академии изящных искусств, позже в архитектурной школе Тулузы, затем в Миланской академии художеств. Именно в Милане, изучая классическое искусство, Гинзбург увлекся европейским модерном. В 1914 году он вернулся в Москву, где решил пополнить знания в области точных наук. В 1921 году Гинзбург начал преподавать в Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС) и Московском высшем техническом училище. Он верил в то, что новый уклад жизни и технический прогресс должны кардинально изменить все, что окружает человека. Гинзбург потратил немало времени, формулируя свой новый метод – конструктивизм. Основное положение заключалось в том, что даже самая маленькая и незначительная деталь архитектуры должна отвечать практическим требованиям, отводя эстетику на второй план. Если правильно учесть все функции будущего здания, то оно приобретет правильную форму – так смотрели на архитектуру Гинзбург и его соратники. Да и внутри такого здания каждой определенной функции отведено свое определенное место.
Ячейки с удобствами
Да, именно так – ячейки, а не квартиры были в проекте дома Наркомфина. Отправной точкой стал старорежимный доходный дом, но он изменился до неузнаваемости. Понятно, что убрали черную лестницу и комнату для прислуги. Все ячейки в доме были двухъярусными, с потолками разной высоты: в гостиной они могли превышать пять метров. Стены и потолки решили покрасить в разные цвета. В жилых помещениях была выбрана и теплая гамма (потолок цвета светлой охры и лимонные стены, что ограничивало пространство) и холодная (голубой потолок и зеленоватые стены, что зрительно расширяло помещение). Также были предусмотрены розовые, желтые, серые и другие оттенки.
Так какие же там были квартиры? Например, на 37 метрах планировалось проживание одного или двух человек. Планировка – простая: гостиная на первом этаже, спальня и санузел – на втором. Эти квартиры расположились на трех верхних этажах. На втором и третьем этажах были восемь больших квартир площадью 90 квадратов, в которых спроектировали гостиную, коридор и кухню на первом уровне и две спальни, ванную и туалет – на втором. Были и средние квартиры с двумя жилыми комнатами, столовой, санузлом и кухней. Они располагались в торцах здания.
На крыше появился сад и шезлонги для принятия солнечных ванн (правда, наличие рядом пентхауса министра смущало жильцов, поэтому от этой идеи быстро отказались). Окна большинства квартир выходили на восток (к нему были обращены спальни) и на запад (закатом можно было любоваться из гостиных). А из окон ячеек в торцах можно было смотреть в три стороны света. Одним словом, никаких коммуналок здесь изначально не было, а были квартирные ячейки для отдельных ячеек общества. Но со временем и из этих квартир были сделаны обычные коммуналки, потому что жилья требовалось много, и для его обустройства использовали все возможные и более-менее подходящие помещения.
Фото: shutterstock.com
«Надо снести и построить похожий»
Однако часть идей, заложенных архитектором в доме Наркомфина, не прижилась. Например, оказалось, что жители не хотят есть в столовой – уносят обеды домой. Часть экспериментальных материалов оказалась непрочной, и к тому же с плохой звукоизоляцией. Капитальный ремонт, который мог бы решить часть проблем, постоянно откладывался (первый капремонт в доме был проведен только спустя 70 лет после строительства, в 2000 году).
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Жить в Наркомфине становилось все сложнее, людей расселяли, и многие были счастливы сменить «дом-утопию» на обыкновенную квартиру с удобствами. В некоторых пустующих ячейках появлялись творческие мастерские и селились художники. Однако и этот период в жизни дома закончился. Сегодня большинство из 46 квартир принадлежит инвестиционной группе «Коперник» и есть шесть квартир, где живут прежние жильцы.
Виктор Алексеевич, местный житель
Я четверть века живу в этом доме. Тогда, 25 лет назад, у нас действительно был дом-коммуна. Не сидел на входе охранник, но мусора и беспорядка не было – мы сами убирались, у каждого был свой участок. Если что-то ломалось, – ЖЭК быстро реагировал. По праздникам мы собирались на крыше, жарили шашлыки… А сейчас съехали все, дом обескровлен. Осталось шесть старых жителей: работники милиции, таможни, больницы, школы. Многие из них озлоблены, ведь заселение новыми жильцами вначале проходило неоднозначно. Ко мне как-то раз пришли, говорят, когда думаешь отсюда съезжать? А я, может, и не думал! Но съеду скоро, хоть и сложно было решиться.
В мастерской местного жителя. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
А дом нельзя сказать, что живой – но своеобразный. Он еще даст сдачи за такое отношение.
Что с домом надо сделать? Снести и построить похожий. Этот дом и архитектура – слова несовместимые. Например, если здесь бывали проблемы с водой у одной квартиры – надо было перекрывать весь дом. Иногда мы ждали полчаса, пока горячая вода станет горячей. Мы сами делали себе кухни и ванные, потому что в тех условиях, которые запроектировали, жить было невозможно. И все проверки это понимали – разворачивались и уходили. Ячейки? Ячейки на птицефабрике.
Современное состояние памятника
В настоящее время дом находится в неудовлетворительном техническом состоянии, которое оценивается экспертами как «критическое». Дом в большей части расселён (этот процесс начался в конце 1980-х годов), однако по состоянию на начало 2008 года там до сих пор проживают около 15 семей.
В 2006 году дом Наркомфина был включён в «World monuments watch list of 100 most endangered sites» — Список памятников мировой культуры, находящихся под угрозой исчезновения. С 2010 года часть пустых квартир сдана в аренду под мастерские, либо жилые помещения, которые в основном заняла «творческая молодежь», небезразличная к архитектурному шедевру. Смена правительства Москвы никак не отразилась на статусе и состоянии памятника. Архитектор Алексей Гинзбург, внук автора первоначального проекта, подготовил проект реконструкции Дома наркомфина, предполагающий сохранение первоначальной планировки здания.
Зима 2011—2012 годов практически разрушила «коммунальный блок». Доступ в некоторые части Дома, находящиеся в собственности города, небезопасен.
Всего в доме на балансе 46 квартир, больше 30 из них принадлежат компании Александра Сенаторова, который начал скупать квартиры в 2006 году. Сенаторов утверждает, что планирует реставрацию дома. Впрочем, ясности, насколько это действительно будет реставрация, а не коммерческая перестройка, нет. По состоянию на март 2014 года из общей площади (около 4 тыс. кв. м) в собственности группы Сенаторова находится 2,2 тыс. кв. м, ещё 1,3 тыс. м² — на балансе мэрии Москвы, оставшиеся помещения — у пяти собственников квартир.
Новая история
Весной 2017 года в доме начались ремонтно-реставрационные работы. Кстати, в августе 2018-го появились новости о том, что продана та самая квартира номер 35, в которой жил Александр Дейнека.
Летом этого года в истории известного шедевра конструктивизма открылась новая страница – дом Наркомфина стал современным и престижным жилым объектом. Все проведенные работы опирались на огромный объем документов и исследований. Были восстановлены первоначальные цветовые решения, однако остались и отдельные «островки», которые знакомят с разными культурными слоями. Получилось возродить и исторические сдвижные окна, и ленточную систему остекления, а новые чугунные батареи изготовили на том же заводе в Егорьевске, где были сделаны оригинальные радиаторы для этого дома в прошлом веке. В итоге получился памятник архитектуры, где удалось сохранить историю, провести фактически научную реставрацию и создать современные удобные квартиры для жизни. «Я все время боялся ощущения новодела, это было для меня настоящим наваждением», – признался внук Моисея Гинзбурга архитектор Алексей Гинзбург, который принимал непосредственное участие в реставрационных работах.
Фото: shutterstock.com
Интересные факты о Доме Наркомфина
Дому Наркомфина посвящено огромное количество публикаций, как в российских, так и в зарубежных источниках. В западных источниках описания дома Наркомфина нередко сопровождается определениями «утопия» и «утопический» англ. utopian housing project. Вместе с тем, в отечественных источниках авторы, по крайней мере советского периода, старались избегать такой трактовки, привычно используя устоявшуюся лексику типа «эксперимент», «экспериментальный», «переходного типа» и т
п., как правило, не акцентируя внимание на его результатах.
М. Я
Гинзбург никогда не жил в доме Наркомфина, несмотря на кочующие в Интернете легенды по этому поводу. В период отделки здания в одной из квартир находилась его мастерская, см. фото. По воспоминаниям старожилов, живших здесь ещё в 1950-х годах, при заселении дома Гинзбургу была предложена в нём квартира, но он отказался, отдав предпочтение жилью традиционной архитектуры.
Факт отсутствия капитального ремонта дома (помимо окраски фасадов) за все 85 лет его существования никем не оспаривается, но повсеместно отсутствует его объяснение. Объясняется это просто: дом оказался неремонтопригодным. После войны 1941 — 1945 годов в архивах не оказалось детальных чертежей здания, а равным образом и чертежей коммуникаций водоснабжения, канализации и вентиляции. По данным Архнадзора, Гинзбург никогда не публиковал осуществленный вариант планов дома и не упоминал о наличии в нём квартиры Милютина. Как сообщает Е. Б. Овсянникова (2015), «чертежи, чудесным образом, были обнаружены в цюрихском архиве Ле Корбюзье».
По количеству репрессированных жильцов в годы «большого террора» дом Наркомфина (он же 2-й дом СНК), вероятно, сопоставим лишь с 1-м домом СНК (Дом на набережной). Жильцы (поголовно советская номенклатура республиканского уровня) не менее двадцати квартир были репрессированы. Практически все они были расстреляны, но были и отбывавшие срок приговора в ГУЛАГе. И в конце 1950-х в дом ещё наведывались взрослые дети семей, выселенные из дома в 37-м и 38-м годах, желавшие посмотреть на свои квартиры и на тех, кто в них теперь живёт.
Сдача Дома Наркомфина (в 1931 году 2-й дом Совнаркома) по времени совпала с открытием 102-этажного небоскреба Эмпайр стейт билдинг в Нью-Йорке. Оба здания носили статусный характер, и каждое из них, в своей стране, являлось техническим, технологическим и культурным прорывом. Эмпайр стейт билдинг сохранил своё значение, и по сей день остается культурным символом Америки — «American cultural icon». Идеи и принципы, заложенные в проект Дома Наркомфина были преданы забвению сразу по его завершении. И нынешнее состояние дома лучше слов свидетельствует об истинной ценности идей обобществления, затем нормирования и распределения всего и вся, ради осуществления которых были уложены в землю миллионы людей.
Три любопытных факта
Специалисты выяснили, что дом построен не из кирпича, а из так называемых шлакоблок-«камней» «Крестьянин». Они изготавливались прямо на стройплощадке: для этого сюда привозили отходы металлургической промышленности. Внутри каждого блока оставались пустые полости, что уменьшало вес и повышало теплоизоляционные свойства материала (с этой же целью между блоками засыпали бетонную крошку).
Для некоторых квартир этого дома впервые в стране создали типовую мебель. В разделенном на три части жилом пространстве были разные зоны (кухня, кабинет, спальня). Своя группа мебели предназначалась для каждой: небольшой рабочий стол, этажерка и кресло в кабинете, откидывающиеся к стене кровати в спальне, кухонный стол и мягкие табуреты на кухне.
Дом отличали оригинальные окна: они создавали непрерывные линии, которые опоясывали здание, демонстрируя ленточный тип остекления. Чтобы сэкономить пространство внутри помещений, когда окна надо открыть, были использованы сдвижные рамы на металлических роликах: двигались только центральные секции. Для удобства жильцов в рамах были сделаны тонкие выемки для пальцев. Но были и неудобства: руки не дотягивались помыть крайние секции окон. Легенда гласит, что однажды Александр Пастернак (один из авторов дома Наркмофина и брат писателя) услышал, как хозяйки во дворе жалуются на эти труднодоступные окна: «Вот рожу бы набить тому, кто их придумал!» Пастернак, улыбнувшись, сказал: «Мадам, я к вашим услугам».
Фото: mos.ru
Страсти вокруг крыши
Чайная Lemon Haze
Мы находимся в помещении пентхауса, который принадлежал Милютину, был им специально спроектирован под себя. Когда мы прошлым летом сюда въехали, здесь был чуть ли не сквот. Мы сначала ахнули от состояния помещения, потом прикинули смету и решили, что все-таки сделаем из него чайную. Работа была проделана огромная.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Помещение, на самом деле, шикарное, но жилым бы я его не назвал – нет ванны, кухни. Мы бы сделали здесь все еще лучше, но не позволяют нормы. Это памятник архитектуры, ты не можешь прийти и сам починить крышу. А глядя на нее, очень хочется. Мы отгородили себе небольшую часть и более-менее благоустроили в рамках того, что было позволено.
Недавно крышу сделали платной, что очень не нравится жильцам. Они снимали квартиры в доме с выходом на крышу, почему они должны за него теперь отдельно платить?
Проект «Фитнес на крыше»
Мы проводим на крыше занятия по йоге, в том числе антигравити – йогу в гамаке. Такое же делаем во «Флаконе», но в Наркомфин больше народу ходит. Это удобное пространство, единственное, некоторые боятся заниматься в крайнем гамаке: там ощущается высота крыши.
Многие приходят именно из-за того, что это крыша Наркомфина. Однажды девушка пришла, говорит, я из окна своего дома увидела, как вы занимаетесь, вот тоже захотела попробовать.
Пересидеть и похвастаться перед хипстерами
Креативное агентство «Мохнатый сыр»
Когда мы год назад въехали сюда, в коридоре были странные надписи на стенах, пустые окна, сквозняк. Потом его отремонтировали, закрыли балкон гипсокартонном, стало гораздо лучше.
В прошлом году мы много времени проводили на крыше. Солнечное затмение смотрели всем домом. Но сейчас туда сделали платный вход, и вообще многие интересные вещи потихоньку сворачиваются. Это похоже на какую-то страну-утопию, где сначала все можно и много интересного, но постепенно это сворачивается или запрещается.
Фото: dolbob.livejournal.com/
Нельзя сказать, что дом удобен. Он подходит для того, чтобы временно пересидеть в помещении с дешевой арендой. И повыпендриваться перед друзьями-хипстерами. «Я работаю в доме, признанном объектом культурного наследия, построенного самим Гинзбургом, здесь жил Дейнека» – а они «О, Дейнека, ни одной картины не видели, но звучит круто!»